«Эти акробаты пера, эти виртуозы фарса, эти шакалы ротационных машин...»
12 стульев. И. Ильф. Е. Петров.
Сегодня в отрасли много разговоров о том, какие стратегические продукты, технологии, оборудование нужны, что необходимо срочно наращивать, восстанавливать или покупать у китайцев. Об этом ЖУРНАЛЬЧИК побеседовал с Александром Гадецким, инженером химиком-технологом, а также основателем компании Engineering&Consulting PFA Alexander Gadetskiy.
Журнальчик, который просил интервью, решил схитрить, т.е интервью опубликовал, но сделал его с закрытым платным доступом, не предупредив об этом. Что же! И мы не лыком шиты и всегда можем публиковать свое интервью, где угодно и когда угодно))).
Журнальчик: Сначала немного плача Ярославны… Рафинат Яруллин недавно в интервью журнальчику сказал, что России нужно развивать производство конструкционных полимеров для авиации, судостроения, оборонки... Нужны мономеры, так как используются сейчас иранские и китайские.
Кроме того, наши авторы пишут, что нет отечественных технологий для высокооктановых бензинов, оборудования для нефте- и газопереработки, проблема с катализаторами для НПЗ. Владимир Капустин выступал с докладом и особо отметил, что слабое место – это катализаторы гидроочистки вакуумного газойля, отсутствуют катализаторы гидрокрекинга. Примерно так же и с присадками, нефтяными смазками и маслами. Получается довольно много отсутствующих звеньев в технологических цепочках. Можно ли быстро это восполнить и каким образом?
А. Гадецкий: Рафинат Саматович умный, его надо слушать. Он все правильно всегда говорит. Про конструкционные полимеры – история давняя. Обсуждалась активно еще лет семь назад. Самое печальное во всей этой истории про полимеры, то, что в стране их раньше выпускали. Все до одного: арамиды, арилаты, фенелоны, полисульфоны и т.д., мало, но выпускали, вот и нужно адаптировать процессы к современным технологическим условиям.
Чтобы получить высокооктановый бензин, нужен риформинг, гидроочистка, алкилирование, МТБЭ и изомеризация. Риформинг у нас всегда свой был. Гидроочистки были всегда хромые. Но, дай бог, сейчас «Газпром нефть» сделает катализаторы и гидроочистка будет на уровне, ну и, если что пойдет не так, копию гидроочистки нафты, или дизеля, или ВГО сделать легко. Для Казахстана, к примеру, наша компания сделала базовые копии гидроочистки дизеля и депарафинизации дизеля, по депарафинизации завершено строительство. Алкилирования у нас своего нет, но эта технология легко копируется. Изомеризация российская – лучшая в мире.
По бензинам все зависит от того, кто ставит задачу. Ныть, что нет того-сего, – никуда не годиться. Гидроочистка вакуумного газойля – да, процесс довольно тяжелый, но на Салаватском НПЗ, Уфимских заводах, на Омском НПЗ работает собственная гидроочистка ВГО. Катализаторы гидрокрекинга… Их ни у кого в России как бы нет. Но, есть китайские товарищи, и со своими нужно продолжать возиться. Присадки… Их великое множество. Да, есть проблемы и с присадками, и со смазками. Но нужно говорить о конкретных присадках, так же, как и о смазках. Пару месяцев назад мы сдали заказчику исходные данные на технологию депрессорно-диспергирующих присадок для дизеля. Отечественные депрессорные на основе сополимеров этилена и винилацетата, полиметилметакрилатов и сукцинамидов полиизобутилена были вытеснены зарубежными производителями, выпускающих то же самое, но с другими названиями, как Keroflux, Dodiflow. ES. Сложнее с диспергирующими, как Keroflux 3501, 3614, 3813, состав которых закрыт всеми доступными способами, но и для них можно сделать технологическую реплику. Сейчас ТАИФ-НК судится с БАСФ https://rupec.ru/news/50697/ по недопоставкам присадок для дизеля, можно было сделать и технологические шаги, а не только юридические.
Журнальчик: Когда была поставлена задача перехода на высокооктановые бензины, то пользовались импортными технологиями. При этом в задачах – наращивание глубины переработки осталось, а своих технологий нет. Собираются брать у китайцев. В этой связи, китайские технологии не окажутся ли очередным «троянским конем»? Как вы оцениваете качество китайских компонентов, продуктов?
А. Гадецкий: Я про это говорил, что для высокооктановых бензинов нужен риформинг, но у нас свой есть. Нужна нормальная гидроочистка, поэтому ждем разработку «Газпром нефти».
Имея изомеризацию и МТБЭ, можно обойтись и без алкилирования. Для производства высокооктановых бензинов не надо ничего ни у кого покупать. Мы же сейчас выпускаем высокооктановые бензины, выпускаем много, надо выпускать и дальше. Кстати, «глубина переработки» – это глупый термин со времен «самоваров». Существует индекс Нельсона – он четко делит заводы на хорошие и плохие.
Журнальчик: Отсутствие каких продуктов, оборудования для химии и нефтехимии вы бы обозначили как критичное сегодня?
А. Гадецкий: В химии около 50 тысяч коммерциализированных продуктов, если мы вернем хотя бы 16 тысяч, которые выпускались в СССР – это уже будет достижением. Поэтому не имеет смысла обсуждать продукты химии, нужно просто вспоминать забытое прошлое и адаптировать его к современности. Про оборудование все ясно, Л. Михельсон все четко сказал. Все оборудование, относящееся к СПГ, – изотермическое и динамическое, – с этим все сложно, но надо работать. По пиролизу – пиролизов у нас никогда своих не было, печи и компрессоры мы всегда покупали у чехов, потом пришла Линда, ЮОП. СПГ и пиролиз – вот два процесса, в которых мы хромаем, но нельзя делать все самим, да и не нужно, мир огромный, нет у одного, так есть у другого.
Журнальчик: Как вы оцениваете уровень состояния и модернизации НПЗ, ГПЗ, нефтехимических предприятий в России?
А. Гадецкий: Сегодня НПЗ функционируют на хорошем уровне. Я на многих НПЗ бывал и бываю, в том числе, Европе, Иране, Израиле. Есть с чем сравнить. Единственное, в чем мы сделали глупость, – когда всем табуном ринулись в гидрокрекинг, совершенно забыв о коксовании, сейчас вспомнили. С ГПЗ у нас всегда было все хорошо. Нефтехимические предприятия: Нижнекамск – молодцы, отлично, Тобольск – очень хорошо, Салават – отлично. У нас с химией плохо. Мы свою химию в девяностые потеряли, и бродим в потемках, не можем к ней вернуться. Мы лично, в потемках не бродим, а успешно делаем копии всякой разной мелкой химии, в том числе и на основе советских аналогов, приводя их к нынешнему технологическому уровню, заказчикам нравится. Когда вопрос по мелкой химии возникает у нынешних ВИНК, то первое слово о лицензиях. Да нет никаких лицензий в мелкой химии, можете открывать свою. Как делается мелкая химия? Специальными методами https://makston-engineering.ru/blog-zametki/post/specialnaya-himiya-razbiraemsya-v-terminah-chast-1-04-07-2022
Журнальчик: Как вы оцениваете актуальную программу Минпромторга по импортозамещению?
А. Гадецкий: Работу Минпромторга оцениваю на «отлично». По сравнению с тем, что было 4-5 лет назад, в виде пустых приказов по импортозамещению, нынешняя программа Минпромторга – актуальная и отличная. И это лучшая из программ, которая была. Но совершенству нет предела. Программа Минпромторга и на 10% не возвращает потерянную нами химию, есть непаханая целина, которую и надо тяпать, как Святой Франциск.
Журнальчик: Что можно сказать о вовлеченности опыта и разработок отечественных инжиниринговых компаний в производственные процессы ВИНК, нефтехимических комплексов и в крупные проекты? Что нужно, чтобы разработки, инновации быстро оказывались на рынке потребителя?
А. Гадецкий: Мы очень любим увлекаться НИОКРами. Хлебом не корми, дай сделать НИОКР. В 95% случаях НИОКРы не нужны. Мы же не делаем какие-то новые процессы, а используем старые. К примеру, «Сибур» купил технологию полиизоцианата у завода «Корунд». Стал делать НИОКР, инвестировал туда сумасшедшие деньги, сделал установку – 8 кг в час. И для чего? Когда можно было сделать грамотную копию установки и, конечно, «докрутить» ее до уровня современных аналогов. Как докрутить? Методами специальной химии, которая не является технологией, но является способом достижения (получения) этой технологии.
Роль отечественных разработок у нас гораздо хуже, чем динамика развития заводов. Вы меня спросили про уровень модернизации НПЗ, ГПЗ и нефтехимии, вот там все отлично, и настолько же плохо с этими НИОКРами. Мне кажется, что так просто осваивают деньги. Нужно делать не НИОКР, а хорошие копии, адаптированные к современным технологическим условиям. Копии никто не запрещает делать. Этим и Госплан занимался и Минхимпром, и Минсредмаш, и управление «Т» КГБ СССР. Этим весь мир занимается.
И только по уникальным процессам, технологиям, продуктам, да, действительно, делают НИОКР, лабораторные, пилотные установки. Но таких продуктов можно по пальцам посчитать.
Журнальчик: Какие проекты по нефтегазохимии нужно сегодня реализовывать, чтобы встроиться в глобальный рынок? И какие шансы на успех? Какие проекты обречены из-за геополитической обстановки?
А. Гадецкий: Это вопрос о квадратиках. Раньше во всех ВИНКах рисовали квадратики, умничали, говорили –«это так надо сделать, это так надо сделать». Был Зампредседателя Госплана СССР, Лукашев А.И, которого я считаю своим учителем, из начальников смены он дошел до зампредседателя Госплана. Он мне говорил: «Пошли всех в сад, надо просто строить химию, а продавцы всегда все продадут».
Журнальчик: Эксперты рынка считают, что много времени уходит при реализации проектов на различные экспертизы, в том числе экологическую. Если раньше за все отвечали проектировщики, то сейчас функции разделены между различными инстанциями и на сбор различных разрешений уходит много времени. Согласны ли с этим?
А. Гадецкий: Экспертизы есть во всем мире. Уровень экспертизы в России очень хороший, в том числе и по экологии. В мире свои особенности. В Европе, к примеру, экспертиз практически нет, проектировщик сделал проект, строитель построил, производственник эксплуатирует. Ответственной является эксплуатация. Если что-то произошло: рыбки погибли в речке, либо случилась авария с жертвами, либо черный дым валит из труб, виновного находят очень быстро, могут закрыть завод, и это не единичные случаи.
Экспертиз как таковых нет. Каждый отвечает за свое дело. Моя компания имеет европейские сертификаты на базовый инжиниринг и консалтинг, я могу делать технологические базовые проекты и отвечаю за них. Выпускаю базовый проект и не прохожу никаких экспертиз, если это не Россия. Для России мы тоже делали базовые проекты, а по российским правилам на основе базового проекта проектировщик страны строительства выпускает проектную документацию (ПД), которая проходит Главгосэкспертизу. И все закончилось хорошо, экспертиза дала положительные заключения, т.е. мы ее прошли.
В Казахстане делали проекты, там есть определенные требования по промбезопасности, что очень похоже на экспертизу, но попроще.
Подходы могут быть разные. Я не считаю, что экспертизы не нужны. Нужны либо как в России – Главгосэкспертиза, либо как в Европе – экспертизой является сам проектировщик. Никто лучше него процесс не знает.
Журнальчик: Что, по вашему мнению, тормозит проекты и затягивает время реализации? Какие удачные примеры быстрого строительства можно привести?
А. Гадецкий: Нерешительность тех, кто собирается этот проект реализовывать. К примеру, «ЗабСибНефтехим». Разговаривать начали в 2008 году, а запустили в 2019 году. Строили его в два раза дольше, чем аналоги строят в мире. Я был в курсе, как это все там происходит, это – именно нерешительность. Дмитрий Конов ответил публично на вопрос, зачем вы сначала построили дегидрирование пропана, а не стали сразу делать пиролиз: «Мы не имели опыта по пиролизу. Опасались, что не сможем это сделать». Молодец Дмитрий Владимирович, всегда говорит честно. Установка перекиси водорода на Новочебоксарском Химпроме – затраты в два раза выше, а сроки в два раза дольше. Сменился Совет директоров и спросил: почему так получилось? Я делал аудит этой перекиси водорода. Закончил пару месяцев назад. В аудите отмечено, почему это произошло, – причины торможения заложены исключительно в проектном офисе с очень низкими компетенциями. В Клайпеде самый большой ПЭТ в Европе, 2*155 тыс. т/год, сейчас уже 3*155, был построен за три года. Весь проектный офис состоял из 10 человек, а на перекиси водорода – на порядок больше.
Что касается удачных примеров в России быстрого строительства, то могу сказать, что строят быстро «Нижнекамск» и ТАНЕКО, Иркутская нефтяная компания.
Журнальчик: Могут ли быть прорывы в малотоннажной и специальной химии? На каких площадках есть компетенции и мощности для реализации амбициозных планов или хотя бы для производства необходимых компонентов: хлорокись фосфора, фосген, анилин, имидазол?
А. Гадецкий: Зачем нам прорывы? Нужна плановая работа. Что касается компетенций, то тут надо акценты расставить. Компетенция – это если ты можешь научить аппаратчика вести процесс. Научить быстро и качественно, вот это компетенция, значит ты и сам все в процессе понимаешь. Аппаратчиков можно научить за два - три месяца. Все зависит от того, кто учит. У меня в Клайпеде был только один аппаратчик от Мажейкяйского НПЗ, а остальные были докеры или банкиры, которые до этого потеряли работу. И, ничего, научились, и завод НЕОРЕТ успешно работает. Надо ставить вопрос – есть ли компетентные инженеры, которые способны научить аппаратчика с нуля?
По малотоннажной химии моя компания работает как раз с фосгенами, синильной кислотой, хлорцианом, хлором и прочими «очень полезными продуктами». Наверное, я один из немногих, имеющихся в распоряжении России, кто работал с фосгеном как инженер-технолог. В период «короны», да и раньше, все эти «прелести» запускали в Иране по скайпу и ухитрялись доходчиво объяснять, хотя персидского не знаем, но они помнят русский, учились вместе в «Керосинке».
Журнальчик: Можно восстановить выпуск стратегически важных продуктов – хлорные производства в Усолье-Сибирском, Волгограде? Производство высокомолекулярного полиэтилена в Казани и Томске? Или уже нужно по-новому выстраивать отраслевую промышленную и логистическую инфраструктуру?
А. Гадецкий: По Усолью-Сибирскому уже было несколько совещаний на государственном уровне. «Усольехимпром» ничем не отличается от Дзержинского «Капролактама», там тоже было химоружие, ртутный электролиз, надо было чистить землю. В Усолье сейчас нет даже программы, что они собираются выпускать. Когда было совещание по этому заводу, я сказал: вернитесь к тем продуктам, которые выпускали раньше. Этих продуктов сейчас нет, они востребованы, включены в программу импортозамещения.
Высокомолекулярный полиэтилен... Была установка в Томске. Ее «порезал» «Сибур». Чем она ему не понравилась, я не знаю. Сейчас «военка» активизировалась, так как им нужен этот продукт. Бронежилет из высокомолекулярного полиэтилена весит в два раза меньше, чем из арамида, опять же противоосколочные (баллистические) пакеты. Сейчас говорят, что будут гранулы в Китае покупать. Да кто же вам продаст гранулы из Китая для бронежилетов? Никто вам не продаст. Свои надо делать. И был же свой процесс, свой катализатор. В Казани тоже была установка высокомолекулярного полиэтилена. Народ, правда, говорит, что она была немного хромая. Поставщики технологий были разные. В Казани что-то тогда не срослось, а вернуть томский процесс, так это сам бог велел.
И, конечно, нужно делать не две тысячи тонн. В мире установок высокомолекулярного полиэтилена всего шесть. Общий выпуск около 200 тысяч тонн. Он идет для производства медпротезов – коленки, тазобедренные суставы, локти, либо выстилают им кузова самосвалов при работе на горных выработках, чтобы не было повреждений. Для военного дела мы уже назвали.
Волгоградский химпром, Алтай химпром и другие химпромы – как разобрали, так и надо собрать. И выпускать то, что выпускал, только на современном уровне. Не надо ничего выдумывать. По химии. Надо вернуть ту химию, которая была. Но с новыми технологическими условиями.