Инвестиционный процесс в российской нефтехимии и нефтепереработке развивается нарастающими масштабами. Точно также все более и более высокие требования отраслевые компании начинают предъявлять к качеству услуг инжиниринговых, проектных, подрядных организаций, а также своему инженерному персоналу. Об этом и других актуальных вопросах отрасли «Рупек» беседует с первым заместителем генерального директора – главным инженером румынским нефтеперерабатывающего завода RAFO Oneşti, консультантом Petrochemical Holding Александром Гадецким.
В чем принципиальные отличия инвестиционного процесса в странах Европы, Китая, Ближнего Востока и России?
Я обрисую, как это должно выглядеть, а выглядит ли это так в России, сделайте вывод сами. Часть первая – собственно, замысел. Люди, обладающие знанием, опытом и ответственностью, говорят: «Стране (или компании) ЭТО надо». Ключевые слова в этой части: знания, опыт и ответственность.
Часть вторая – воплощение мысли в металл. Этим занимаются два человека: руководитель проекта и инженер проекта. Опять-таки, знание и опыт, а также ответственность за единолично принятые решения – вот основа работы этих людей. Они должны построить, обучить персонал и запустить нечто. Они могут все делать сами, могут кого-то нанимать, это не имеет значения, но за конечный результат отвечают эти двое. И никто в ходе строительства, а тем более пуска не вмешивается в деятельность этих двух товарищей, конечно, если нет отставания в сроках и отклонений в бюджете.
Как вы оцениваете уровень технической компетенции заказчиков, проектировщиков, подрядчиков в российской нефтехимии?
Проектировщиков и подрядчиков – очень высокий, хотя в ряде случаев есть элемент русского «авось». Но и с теми, и с другими надо работать, а не только подписывать фактуры на оплату, и тогда все становится на свои места.
Что означает «работать» в вашем понимании?
У слова «работать», по-моему, нет иного толкования, а если подробно, то инженер проекта обязан участвовать в совещаниях проектировщиков и подрядчиков, делиться своим опытом и знаниями в отношении данного проекта и общих принципов производства, то есть не скрывать свои знания, а делиться ими.
А что касается заказчика?
А кто он, этот заказчик? Это тот, кто годами обещает, что будет построено то, это и еще пятое и десятое? Или это тот, который все-таки что-то строит, но цена стройки, как минимум в два раза превышает аналогичное строительство в других точках мира? Вы, конечно же знаете, что один из российских топ-менеджеров от нефтехимии даже вывел коэффициент удорожания, который в России равен 1,6 по сравнению с самыми дорогими стройками Европы. Странно, но в России даже в разных компаниях цена строительства сильно различается. Причем есть и положительные результаты, сопоставимые с китайским строительством, которое считается одним из самых дешевых в мире. Так что о компетенции заказчика я бы оставил вопрос без ответа, слишком они разные, эти заказчики.
На ваш взгляд, имеет ли место или будет ли иметь место конкуренция между компаниями нефтехимии и компаниями нефтепереработки за привлечение проектных, инжиниринговых, строительных ресурсов в свете параллельных масштабных инвестиционных проектов?
По строителям, мне кажется да, возможен дефицит. И более того, квалифицированного монтажника или сварщика и раньше было не просто найти, а сейчас тем более. Как и с КиПовцами всегда было не просто, к ним я отношу и системы DCS. Немного легче со строителями и электриками. . Проектировщики… Не думаю, что будет дефицит, хотя есть одно больное место – Генплан, основа философии проекта. Очень мало людей видят итог строительства в его начале. По инжиниринговым компаниям дефицита не будет гарантированно, и мы сами создали для этого надежную базу, так как в зарубежных инжиниринговых компаниях каждый третий-пятый инженер – советский, и компании отлично справляются со своими задачами, заключая договора в России. Говоря об инжиниринге, еще замечу: никогда не надо думать, что только большие компании могут делать свою работу, это не так. За гораздо меньшие деньги эту же работу выполняют и «малыши». Повторюсь, инженер от заказчика должен уделять достаточно внимания инжиниринговой компании, а не сидеть и ждать пока они разберутся и что-то выдадут, так как никто не должен знать свой проект лучше инженера заказчика.
Нуждается ли российская нефтехимия в централизованном формировании крупных национальных проектных и инжиниринговых компаний по примеру создания геологоразведочной, судостроительной, авиастроительной госкорпораций?
О чем вы говорите? По-моему, мы пользуемся геологическими картами времен Мингео СССР, летаем на «Боингах» и «Аэрбасах», и плаваем на старых пароходах.
Это одна из инициатив в рамках разработки «Плана 2030» - создание 3-4 крупных инжиниринговых компаний национального уровня.
А чем они будут заниматься, эти гиганты? А маленьких инжиниринговых компаний в РФ очень много…
То есть, по вашему, дефицита в квалифицированных инжиниринговых услугах нет? А каково качество и компетентность этих «маленьких»?
Дефицита в инжиниринговых компаниях нет, есть дефицит доверия к ним.
Как вы оцениваете эффективность работы зарубежных проектных и инжиниринговых компаний в России? Превалирует ли польза над теми проблемами, которые возникают при их привлечении?
Положительно оцениваю, но хотелось бы, чтобы своих доморощенных было больше. Я не устаю повторять всегда и везде, что ни одна проектная или инжиниринговая компания (зарубежная или российская) не посчитает грехом воспользоваться некомпетентностью заказчика, поэтому, если по результатам работы видно, что заехали не туда, в первую очередь заказчик должен винить себя, вернее своего инженера, так как тот или спал, или не имеет должной квалификации. У компании, которую вы привлекли, есть референц-лист: что, где, когда она построила. И если там все было хорошо, а у вас все «не слава богу», то дело скорее всего не в привлеченной компании.
Существенна ли на ваш взгляд негативная роль устаревших строительных норм и технических регламентов, регулирующих строительство опасных производственных объектов в нефтехимии, газопереработке, нефтепереработке? Действительно ли эти нормы являются значимым сдерживающим фактором?
Во многих нормах и правилах часто написано «и/или». Задача проектировщика – всегда трактовать правила, используя «или», естественно, не в ущерб безопасности. Если проектировщик грамотный, и способен доказать свою правоту, то спроектированные им объекты мало отличаются от зарубежных. И поверьте, я видел немало заводов, как в России, так и вне России. Безусловно, имеют место быть определенные идиотские элементы в отечественных нормах или правилах, так они есть везде! Но, во-первых, грамотный проектировщик способен почти все из них обойти, а во-вторых, количество идиотских элементов крайне незначительно, и вряд ли они могут повлиять на стоимость строительства в целом. На мой взгляд, сдерживающим фактором при строительстве в России являются не нормы и правила, а бесконечно долгие согласования проектов и экспертизы. И все это основано на боязни принятия решений.
Как вы оцениваете степень интеграции нефтехимического и нефтеперерабатывающего бизнеса в России? В каком направлении такая интеграция могла бы развиваться? Какие положительные и отрицательные примеры можете привести?
По этой теме я могу говорить бесконечно много, причем выкидывая из рукава, как фокусник, схемы и балансы, но пока в России такой интеграции просто нет. По вопросу направлений интеграции можно посмотреть на их пример. В отношении примеров – все проекты на сопряжении нефтехимии и нефтепереработки в мировой практике успешны, отрицательных примеров просто нет.
Есть ли смысл развивать в России нефтехимию не только в сфере commodity-продуктов, но и в более узких нишах конструкционных, специальных материалов, катализаторов, аддитивов?
По-моему, в России можно развивать все, что касается химии, так как то, что производится, это жалкие крохи.
Приведите примеры тех продуктов, производство которых могло бы быть без особых сложностей освоено в России, но чего пока не делается? В чем, по-вашему, причины?
В одной крупной нефтехимической компании в 2007 году с помощью компании Roland Berger очень быстро, буквально за месяцы, был определен список продуктов, выпуск которых логичен в России. В том исследовании, которое почему-то именовалось «малотоннажной химией», все было определено абсолютно правильно. Десяток продуктов, которые чрезвычайно рентабельны. Но воз, как говорится, и ныне там, после отчета был проведен с десяток совещаний, итог которых можно охарактеризовать таким образом: «не высовывайся». Я, кажется, ответил на вопрос.
Какие новые технологии начальной стадии проработки, технологии поискового характера (MTO, ETO, CTO и т. п.) стоит создавать российской науке и бизнесу?
В России есть свои собственные технологические заделы и базовые научные разработки, в которых нас пока еще ни кто не опередил. Это – каучуки, коксы и графиты, углепластики, арамиды, сульфоны и полисульфоны, перекиси и, конечно же, радиационно–химические технологии в производстве пластиков.
То есть вы считаете, что российская наука не должна тратить силы на развитие альтернативных технологий получения олефинов и т. п.?
Мне кажется, что если ты в чем-то лидер, то это лидерство надо удерживать.
Почему бы не пытаться продвинуться в новых областях, где в принципе еще не существует лидера, и все находятся на примерно одинаковых стартовых позициях?
В перечисленных процессах МТО, ЕТО, СТО лидеры есть, причем авторитетные лидеры, которые имеют работающие установки, и не одну. Я двумя руками «за» развитие отечественных технологий, но надо быть реалистами: чтобы что-то развивать, надо иметь базу и огромное желание руководства страны.
Какие ключевые риски вы видите на пути реализации программы развития нефтехимии, заложенной в министерском «Плане 2030»?
Какие риски могут быть, если перед вами мираж: если пойдешь туда, то наверняка потеряешь время, так как потом придется идти в обратную сторону. А может быть этот мираж и совпадет с нужным направлением движения, тогда вам повезло. Мне вся эта история напоминает картины Моне: все в дымке, загадочно, но завораживает, и, безусловно, является искусством, но попробуй определить, где и что конкретно находится. Так и в «Плане» – столпы пиролизов, лужица гликолей, заросли полиэтиленов, полипропиленов…
Иными словами, вы считаете, что «План» к реальности имеет слабое отношение? Тогда в чем же его смысл, по-вашему?
Логичнее об этом спросить авторов. Что это: «дорожная карта» или «популярно о нефтехимии»?
По поводу кадров. В Европе престижно работать в инженерно-технической сфере в химии, нефтехимии и нефтепереработке? Каков уровень выпускников?
Интересовался приемом этого года в высшие учебные заведения Германии и Австрии. Медики – 7-10 человек на место, инженеры-технологи – недобор. Что касается уровня, система образования разная, сравнивать не просто, но могу сказать, что инженеры, выпускаемые у нас, как правило, и по левой резьбе, и по правой, а не у нас – или по левой, или по правой. И тот и другой способ имеет свои преимущества и недостатки. Но главное, это в чьи руки попадает выпускник. Если начальник заинтересован растить кадры для завода, то все будет хорошо, года через три появится новый перспективный инженер.
В последнее время в российский нефтехимии и нефтепереработке много было аварий, в том числе серьезных: пожар в Киришах, Буденновск, Тольятти, "Новочебоксарский Химпром" и т. д. В чем, как вы думаете, главная причина роста числа инцидентов? Что можно сделать, чтобы снизить риски аварийности на предприятиях нефтехимии?
Мое мнение достаточно жесткое: на заводах исчезает институт главных инженеров, вот и все причины. Что такое главный инженер? Это производство, безопасность, экология, капстроительство (или реконструкции, или строительство небольших установок в пределах завода), и обучение персонала. Конечно, по каждому направлению были заместители, но все вожжи были в одних руках. Как я понимаю, такая концентрация власти многим стала не нравиться, и стали появляться директора по производству, по экологии, совершенно отдельная институция по капстроительству. Децентрализация власти это не всегда хорошо.